А сейчас я расскажу вам, что произошло дальше на маленькой кухоньке в однокомнатной киевской квартире. Когда все улеглись, мы с Ирой остались вдвоем на кухне. Я заранее принес сюда все необходимое и плавно закрыв дверь, попросил Иру мне помочь. Мы сложили и убрали стол за плиту, собрали стопочкой табуретки, оставили только один стул посредине. Места значительно прибавилось. Можно было свободно ходить вокруг сидящего и ничего не задевать. Я раскурил ладан. Зажег церковные свечи, одел на шею живые помощи, перекрестился трижды у иконы Пресвятой Богородицы и Спасителя. И начал читать молитвы. А перед этим включил механизмы, открывающие так называемый пространственный канал. Проще говоря, пригласил Высшие Силы поучаствовать в этой работе. Помещение маленькое, все закрыто, и насыщение энергий произошло очень быстро. К тому же запах горящего воска и ладана заполнил все пространство. Получилась своеобразная баня. Ира сидела на стуле тихо, даже, казалось, дрожала. Глаза прикрыты, голова опущена на грудь. Руки спокойно лежат на коленях. Минут через двадцать она заворочалась, стала дышать глубоко, резко, ос свистом и подняла голову. И тут я понял, что влип. На меня, а точнее в меня смотрели два угля. Они светились, и вместе с тем это были глаза с бездонной пропастью сумасшедшего. Руки дергались как в конвульсиях. Личико превратилось в перекошенную ненавистью гримасу. Долго, тогда мне казалось вечность, глаза изучали меня, бормочущего придурка, оценивали, как меня проглотить: кусочками или так, полоснуть по горлу и впиться да высосать все содержимое. А потом я прочитал другую мысль в этих кошмаром горящих глазах. Меня оценивали, гожусь ли я как квартира, как место, куда можно впрыгнуть и жить и сосать изнутри. А потом пустить щупальца в мозг, и уже тогда порезвиться, высасывая других прямо из меня. Должен добавить, что когда началось это существо нацелилось на меня, потянуло вдруг холодом, и это был вовсе не сквозняк, а настоящее кладбище. Вам не доводилось в жаркий июльский день рыть могилу или погреб? Вот примерно такое ощущение. И добавьте сюда чувство, когда на сорокаградусном морозе вы потеряли варежки, шапку и пальто. А идти еще минут сорок. Еще прибавьте затхлый воздух ямы и чувство полной обмороженности до костей в тех местах куда проникает этот мерзкий воздух и полную парализацию нервов, сразу всех, от леденящего черного взгляда на перекошенном лице. Мне стало не по себе. Мозг мой еще шевелился, вяло, но анализировал происходящее, адышать было уже нечем. Что-то случилось с горлом, легкими и гортанью. Хотелось выскочить из этого ужаса сквозь дверь, коридоры и лестницы. Подальше от этого чудовища. И никогда, клянусь, никогда не возвращаться сюда. И забыть это место, людей, все, все. И никогда не вспоминать, даже под пытками. А ледяной холод сковал кажется, все члены, грудь, шею. Не повернуться, чтобы убежать не вздрогнуть, чтобы заорать от страха и ужаса. Оно проявилось, проявилось полностью. Во всей своей ужасающей мощи чужого мира. До того чужого и страшного, что моя психика просто гавкнула, как тельце котенка под колесом КамАЗа. Все! Теперь моя очередь! Мысленно, резко, оглушительно я открыл небо. Начертил глазами формулу заклятья. И светопреставление началось. Опустился цилиндр света. Бешенное вращение внутри цилиндра светящихся потоков создавали такие силы, что как в жерновах на огромной скорости стали появляться искры. Они постепенно становилсь все гуще и вот уже мы находились в цилиндре яркого белого света, сотканного из искр. Я начал произносить слова заклятья: — Выйди вон сейчас и сию минуту со всеми порчами и отъиди от рабы Божьей Ирины сий прочь и пойди в свое место, в землю пустую. Туда пойди и живи, а сию рабу Божию Ирину оставь навсегда и до веку! Отныне, Аминь. Аминь. Аминь. Мои руки были подняты вверх и, казалось, между ними пролетали молнии, чувствовалось огромное напряжение в кистях рук и горячий поток, как по трубам шел от плечей к ладоням. Действо продолжалось около часа. Я стал проводником высших токов. А затем вся эта мощь была направлена к Ирине. Через минуту застывшее тело дрогнуло и резко прогнулось через спинку стула. Вот в такой позе. На мостике, она простояла минут 30. И тут начался диалог, а точнее голос проявился, хриплый, наглый, чужой. — Ты кто такой? Кто тут? Не выйду-у-у-у! Зачем жжешься, ах как жжется, тебя кто просил, ты чего лезешь ко мне, это моя квартира. Не выйду. Я давно здесь сижу. Она моя. И будет моей. Куку-у-у-у. Не уйду,ой-ой, жжется. Не выйду, только не сегодня, завтра выйду, точно завтра, а сегодня не выйду, не жги, падла! Ладно, сам выйду, отпусти. А сука моя как там? Хорошо, думаешь, ей? Моя это квартира. Я ее семь лет водил, водли, отвоидл. А она все равно к тебе пришла. Не выйду-у-у-у. Ну сучара, щас я до тебя доберусь! Не ты сажал, не тебе и гнать. Сам щас сдохнешь, кишка тонка, урою, падлу. Здесь позвольте мне остановиться в перечислении всей этой брани. Это только со стороны занятно, поверьте на слово. На самом деле — это шок для неподготовленной психики. Настолько разительный контраст между тем, к чему мы привыкли и тем, что было передо мной. Как мог, я смягчил эту речь. Избавил ваши глазки и ушки от всей мерзости, которая лилась нескончаемым потоком из горла выгнутого на мостик тела Иры. А потом спустя два часа такого напряжения, она резко прогнулась вперед, подняла глаза и мне захотелось сказать:«ой-ой». На меня уставились угли, черные угли с красными, налитыми кровью белками. Исподлобья смотрели на меня с лютой ненавистью. Волосы мокрые, слиплись, лицо перекошенное. Она схватилась за сиденье стула руками и не поднимаясь с него, начала прыгать. Грохот стоял такой! Стул не выдержал — как можно это сделать, не знаю — но он превратился даже не в обломки, а рассыпался на мелкие щепочки. Вы знаете, что такое истерика? Да? Так вы ничего не знаете, это нужно было видеть! Прислонившись спиной к газовой плите на полу в обломках, перепачканное сажей от свечек, мокрое от пота сидело нечто. Глаза горят, взгляд, полный ненависти. Звериный оскал лица. Ничего человеческого. То визжит, то стонет, а то переходит на всхлип. -Дай, дай пить! Пить хочу, пить хочу! Дай, дай пить!Ур-р-рою, падла! Дай пить, пить, пить дай! Напряжение в помещении достигло максимума. Все дальнейшее как страшный сон. Как бред тяжело больного. Шкафы сами открывались, сыпалась посуда. Со стены полетела бутылка с маслом.Что-тобухнулось за дверью, как мешок. А я продолжал: — Выйди вон сейчас, сию минуту со всеми порчами и чарами! -Не-е-е! не выйду! И крик, ледяной, длинный, звонкий, истеричный, оглушительный. И мерзко запахло серой. Вонючей, тошнотворной. Хотелось кашлять, кашлять. Я открыл окно. Взял приготовленный заранее специальный для обряда нож и с силой воткнул его в подоконник со словами заклинаний. Конец первого действия. Антракт.