Все в буфет. И чавкать, чавкать, чавкать — настоятельное пожелание автора. Все закончилось. Постепенно успокаивались шумные энергии. Оседала пыль после побоища. Светало. Запели птицы. Было тихо и покойно. Сердце мое постепенно входило в нормальный ритм и возвращалось из похода в горло на свое законное место в груди, чуть левее середины. На полу, неестественно подвернув руки, лежала Ира. Спокойная и живая. Я обошел ее, стараясь не наступить на обломки некогда красивой кухни и попытался открыть дверь. Не поддалась. Через сеточку мелких трещин, которыми пошло все витражное стекло, я увидел на полу Марию Федоровну — тоже тихую, спокойную. Видимо, у нас всю ночь был зритель. И это ее тело бухнулось мешком с той стороны кухни. Весь следующий день до самого вечера, я спал. Тело ватное, будто меня мутузили, мутузили и недомутузили. Первая мысль — больше я не смогу. А и не понадобилось. Получилось! Ко мне заглянула Кирка: — Дядя Кирилл, бабушка зовет тебя чай пить! Пойдем? И потянула меня за руку. Ну как тут не согласиться! А дальше?! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Я умылся, привел в порядок лицо и руки. Остальное — разбитое, еле шевелящееся, без сил, стонущее и попискивающее в каждой мышце от боли и усталости. Хорошо спрятал под одеждой его — посмотрел в зеркало — ничего не видно. И вошел в кухню. Вместо былого витража дверь плотно закрыта занавеской в цветочек. На столе — отглаженная, белоснежная скатерть с ручной вышивкой, старинный самовар. На большом блюде пыхтели горячие пампушки в сахаре и сгущенке. Чинно стояли на блюдцах чашечки для чая. А в уголочке, перевязанная ленточкой стояла бутылка шампанского. На меня смотрели грустные, мягкие голубые глаза Ирины. Ситцевый халатик плотно облегал худенькую фигурку. — Здравствуй! Чаю хочешь? Видимо, вчера мы перешли на «ты». Мария Федоровна отодвинула табуретку и протянула мне бутылку. Ну что стоишь, садись. Открывай! Заждались уже. Ира стояла у окна и смотрела. Как я воюю с пробкой бутылки. По щекам тихо катились слезы. Ни жеста, ни звука, просто стояла и смотрела на бутылку. А слезы все катились и катились. Наверное ждала, что сейчас бахнет. Но я открыл аккуратно, тихо и налил пенистый напиток в приготовленные фужеры. А потом были пельмени, квашенные помидорки, и разговоры, разговоры. Обо всем, кроме прошлой ночи. Тихо тикали ходики, мурлыкал кот. Со стен на меня смотрели иконы. В деревянных рамочках с позолотой. Большие, маленькие, всякие… А в уголочке на полочке под самой большой иконой Пресвятой Богородицы потрескивая желтым язычком пламени горела лампадка, а в окно заглядывала полная луна. День за днем, скрупулезно проходила наша работа с Ирой по восстановлению здоровья. Необходимо понять, что мало убрать корень зла — аномальное явление — с человека. Дело в том, что последствия разрушения организма бывают просто ужасными. А кто же будет их устранять, если не тот, кто убрал причину — порчу? И с этой задачей я справился. Ирина стала здоровым, полным сил человеком. Обычно, сказки на этом и заканчиваются. Осталось только добавить: и жили они долго и счастливо. Но, к сожалению, в жизни все немногопо-другому. Излечить от тяжелой болезни, как видите, можно, пусть даже на это уходит очень много сил, а вот сделать человека счастливым способен только сам человек. Мы лишь можем помочь информацией, дать совет, направить. А дальше, имеющий уши да услышит… Спустя много лет я опять встретился с семьей Марии Федоровны, но это уже совсем другая история.