Воплощенье личных качеств - Ваше здоровье, Ваша даровитость, все Ваши возможности - это как звучащая нота симфонии!
Устоявшийся, старый как мир, порядок вещей, и цепь событий в нём. Люди, живущие «как все», разучившиеся чувствовать, сопереживать, как в когда-то в детстве, когда определялось что-то самое главное, настоящее в твоей только пробуждающейся душе и было самое важное — чистота чувств, а ещё смелость. Но очень скоро становиться понятно, «своя рубашка ближе к телу». Есть жёсткие рамки социума, есть уроки наотмашь, запоминающиеся навсегда или стереотипы — так нельзя! — калечащие психику, есть боязнь отчуждения, страх непричастности общезаведённым правилам. Будь как все — что, самый умный? — так в школе. Как все — вы же лицо нашей фирмы! Как все — или армейской дисциплины для тебя не существует? Не можешь, научим. Не хочешь?….
Первые потери: уходят, не понимая тебя те, кого ты считал лучшим другом, или очень близким, или совсем родным.
И не успеваешь ни сказать, ни оправдаться, ни поругаться, в конце концов. А потом уходишь от себя, теряешься ты сам.
И что тебя вернёт? Может, боль? Может, страх? Что это обычно, когда горизонт становиться краем обрыва?
Мне повезло насчёт боли. С детства тяжёлая, приковывающая к койке болезнь, постоянные изматывающие боли, распухшие
И что — вот это я и есть? Может, и нет…
А ещё я прошёл через войну. Много лет подряд в ночных кошмарах скатываясь в холодном поту с койки — и быстрей, быстрей, на четвереньках в угол, обстрелы в моих снах шли постоянно — унимая выпрыгивающее сердце, я думал, приходя в себя: сколько же это будет продолжаться? «На геть» подорванная психика! Как скоро я смогу восстановиться со всеми своими экстросенсорными заморочками? Или война
Весной
Мы несли большие потери в уличных боях, под огнём снайперов, зверствовали диверсанты. Но когда знаешь свой город как пять пальцев…«КАМАЗ»-самосвал со спаркой пулеметов в кузове — и по захваченным противником районам. Мы были все местные, знакомы много лет. Были
Ловили снайперов. На крышах, верхних этажах, в оставленных квартирах высоток. Играли в «игрышки», ловили «на живца». Я шёл по улицам «маятником», но особенно не прячась, чувствуя как на затылке, на лбу, на груди —
К нам пробивались части генерала Лебедя, и нужно было отбить мост через Днестр, чтобы вывести беженцев на нейтральную полосу. Помню, после долгого рейда, наконец, помылся и
Я не то чтобы забываю её лицо… Просто оно становиться совсем моим. Лицо той девочки, которая закрыла меня от пули. И
И что — всё это тоже я? Вряд ли…
В полинялой пилотке, в галифе, как пацан,
мы пришли на подмогу к безусым юнцам.
Сорок лет за плечами, седина на висках,
да глядим все украдкой на сосочки девчат.
Балагурим в окопах прислонившись к стене,
куда снайпера пули не достанут теперь.
Мимо нас на разводе маскхалатом шурша,
прошагала девчонка, до чего ж хороша,
Видел белые губы, глаза как медаль,
после боя девчонка, молчала, дрожа.
А на утро веселой мимо строя пройдет,
и в груди что-то екнет, огнем обожжет.
Мы отбили церквушку, нехороший был бой,
сняли снайпера с крыши, фиксатый ковбой.
Бил мерзавец в затылки, как коробки вскрывал,
двое суток бесился, поспать не давал.
В тишине предрассветной по храму брожу,
вижу строгие лики, лампады в чаду.
Сквозь меня смотрят старцы, ничего не любя,
бутафорские маски, театралов возня.
Окунусь снова в будни июльских деньков,
гимнастерочка с солью, под стать с сединой.
Промотались неделю, да случился пустяк,
- оказались в засаде, было много ребят -.
Боль, огонь гарью дышит в лицо
и горячая струйка течет на живот.
Слышу чье-то дыханье, прерывистый вздох
и заплаканный голос промолвил: «Дыши!
Вот немножко осталось, все равно я смогу,
ничего мой хороший, я тебя дотащу»…
Все прошло показалось, минула беда,
но в глаза посмотрела удивленно она…
И как капельки града в песочек шурша,
били пули по Лидке, закрывавшей меня…
П.С.
Схоронили девчушку у резного плетня и всю
ночь уходили от слепого зверья.
А когда позабылось и быльем поросло,
на погоне заметил белый крестик ее.
За звезду зацепился тогда, в горячах,
да вот так и остался с молитвой в очах.